Муравьиный мед - Страница 80

Будь у нее время для отдыха, верно, подумала бы беглая танцовщица храма Сади, что многовато испытаний отмерено судьбой для безродной приживалки дома Стейча. Только времени у нее не было ни на отдых, ни на раздумья. И хоть медленно катилась повозка к Суйке, вот уже и молодой колдун из аруховских птенцов мимо проскакал с отрядом стражников, а страшный город даже и показываться не думал. Не получалось задуматься. Вонь забивала ноздри, старческая слабость накатывала болью и немощью, в висках стучало, а в голове стояло одно: дойти, доехать, доползти до мертвого города, пока последние силы не растворились. Главное дойти, а там уж и Зиди должен прийти в себя, и сама она как-нибудь отдышится, отплюется. Знала бы, ни за что не сыграла бы в эту игру, неспроста на пергаменте заклинание красным было выписано да пометка стояла: «Получаешь много, отдаешь еще больше». Лучше бы в лес вместе с баль свернула и там укрытия поискала от преследователей, да разве долго продержалась бы в холодном лесу?

Когда костры заблестели во тьме у ворот Суйки, узнала Кессаа, что такое старческие слезы счастья. Даже ужас перед страшным испытанием улетучился куда-то в черное небо. Главное – покрывало ненавистное с себя содрать. Хорошо еще, баль удержался, пока до Суйки добрались, не один раз последним усилием отгоняла Кессаа от него тень смерти. Спасибо этому коренастому недвижимому проводнику за муравьиный мед! Еще десяток таких испытаний, и нечем ему будет торговать следующей весной. Ничего, до леса она мерилом удачи будет, а там и напарника черед придет. Правда, у самой Кессаа сил уже не осталось. Только воли обрывок, чтобы сказать короткие наставления Зиди, сдернуть с себя покрывало смерти, а потом, последним усилием – с баль, и не упасть, а лечь на камни…

Все перемешалось в голове. Суйка уже не казалась страшной или это равнодушие к собственной судьбе пронизало беглянку с головы до пят, только охватило ее спокойствие. «Могильное спокойствие», – подумала Кессаа, закрывая глаза и чувствуя крепкие руки баль. Даже когда гнилух напал в склепе на беглецов, спокойствие не оставило ее. И потом, когда пришлось ползти по камням, прислушиваться и осматриваться, тоже ничто не могло его растворить. «Там, – думала Кессаа, – там, за границами Суйки, все вернется». И ярость, и бодрость, и ненависть к тем, кто вырвал ее из тихих коридоров храма Сади и бросил в это сплетение мерзости.

И все-таки в те мгновения, когда требовалось собраться, могильное спокойствие пронизывала стальными нитями воля. Только ведь воля – не сила, звенит она сталью, а твердости ногам не прибавляет. Ясные и понятные указания свитка, который приносила в келью к Кессаа Тини, внушали девчонке уверенность в себе. Вот только сил совсем не было, или они накапливались тонким ручейком, струйкой неразличимой, толщиной в нитку. Верно говорил Гуринг: это только кажется, что юность глубока и наполнена силой. Сила приходит с опытом и умением, а глубины, в которых она может скапливаться, образуются от переживаний и раздумий. Другой вопрос, что сосуд этот колдовской хоть и растет, но и ветшает с годами, потому и удержать старость силу в себе не может.

Хорошо еще, безразличие не пристало. Тот же Гуринг сразу предупредил Кессаа: ни слабость, ни боль, ни отчаяние, ни ужас – не являются вестниками смерти, безразличие – вот скрип ее тележных осей. Не было безразличия. Но и боли излишней не возникало, даже когда пришлось уничтожить молодого колдуна, в котором чернота еще и скапливаться не начала. Вот только у стены замка едва та самая чернота дыхание не захлестнула, когда призрак из прошлого вновь судьбу Кессаа перекраивать взялся. Что это он там говорил? Вспомнить бы еще, когда силы вернутся. А то, что баль дар с вестью о собственной гибели принял, так всякий свою судьбу сам выбирает.

Еще в каморке ведьмы в Скоче, когда Кессаа затеяла страшный обряд, увидела она, что коротка линия жизни баль, свой запас пришлось в заклинание вплетать. Успел бы только бывший раб до Дешты нанимательницу довести или до алтаря храма Сето, если камни судьбы в правильный узор лягут. Впрочем, и баль этот не противник для той неизвестной колдуньи, что по пятам их следует. Успеть бы убраться от нее подальше. Даже рядом с Тини Кессаа не чувствовала такой мощи. Молода, наверное, но мудра не по годам, если ярость и силу сдерживает, камни не рушит, молнии из небес не тянет, а идет по их следам как по гребню непроходимых гор.

Посмотрим, как ты сумеешь по раскаленным камням пройти! Даже Гуринг не вспомнил этого заклинания, когда девчонка ветхий пергамент притащила. Ничего, Кессаа сама разобралась. Не своей силой громадного теченя жечь будет, ветра призовет, стихии разбудит. А то, что волосами пожертвовать придется, так новые вырастут. Тот же Гуринг смеялся, когда Кессаа спрашивала, в чем сила мага. Внутри, отвечал, внутри она. И то верно, или не колдовал ослепленный, оскопленный и лишенный рук и ног колдун Эмучи на скирской арене? Вот уж чего не хотела бы Кессаа, так это такой же судьбы. А вот силы такой же хотела бы!..

Уничтоженный течень остался за спиной. Тут бы отдышаться да на ноги встать, но все исчезло. Не слепота это была, просто глаза отказали на время, как и ноги. Хорошо еще, не сплоховал Зиди, успел выйти по умирающему теченю из Суйки. Этот баль или мысли ее читает, или в самом деле не глуп. Не полез в сети последнего колдуна, стражников туда втравил. Неужели и правда есть такой человек, кроме Илит и Лебба, на которого Кессаа может положиться как на саму себя? Еще Илит сказала, что желающих получить за работу полсотни золотых в Скире много. Тех, кто за эти деньги на смерть пойдет, тоже достаточно. А вот тех, кто со смертью разминется, одной руки хватит, чтобы счесть. Даже если пальцы в кулак сжаты.